ИА "Росбалт" продолжает проект «Петербургский авангард», посвящённый горожанам, которые находятся впереди, в авангарде культуры и искусства. Сегодняшний наш герой — художник Михаил Голубев. К своим 33 годам он написал сотни картин, большая часть из которых выставляются в разных городах России, а некоторые находятся в частных коллекциях в США, Испании, Франции и других странах. Его пейзажи — это почти всегда чистое небо, солнце и тепло, которым веет с полотен. Но особой изюминкой его творчества всё же являются смысловые жанровые работы, которые, словно философские притчи, облаченные в форму и цвет, рассказывают истории жизни.

Михаил Голубев начал творить ещё в Омске, но вот уже почти семь лет он живет в Петербурге. В этом городе ему удалось провести только одну персональную выставку ("Конь в пальто" в арт — галерее "Ангел Юг"), сейчас же плотно сотрудничает лишь с Москвой. Корреспондент "Росбалта" встретился с автором у него дома, в комнате, которая приспособлена под мастерскую, и стены которой полностью завешены работами. Там Михаил и рассказал, как пробиться и выжить художнику в России, почему он не пишет картины "на злобу дня", и наступит ли в современном искусстве новый ренессанс.

— Смотрю на ваши картины, на вашу мини-мастерскую и понимаю: вы, наверное, относитесь к тем художникам, которые не могут не рисовать, и делаете это постоянно?

— В принципе, да. Можно даже сказать, что по-другому жить я просто не могу.

— Как начался ваш творческий путь?

— Незаметно, со школы. Я как-то сразу этим горел. Многие мои однокурсники отсеялись, не пошли по этой дороге. А у меня другой дороги вроде бы и не было. В итоге первая персональная выставка прошла уже в 22 года.

— Вы можете охарактеризовать направление, стиль, в котором вы пишете?

— Меня очень часто об этом спрашивают и пытаются "запихнуть" в разные направления. Я уже даже хотел придумать что-то шутливое. Например, стиль ЧК — чувственный концептуализм. На самом деле, определенного стиля нет. Технически, естественно, это эклектика — многое заимствовано. Но все идет от идеи, от самой картины — что я хочу выразить. Стиль я уже не подбираю, он сам приходит.

— Как у вас зарождаются идеи? Они, прямо скажем, иногда очень неожиданные, диву даёшься вашей фантазии. На картины можно смотреть часами, представляя, что же хотел сказать автор.

— Идея либо внезапно зарождается, либо над какими-то вещами целенаправленно думаешь-думаешь-думаешь и иногда приходишь к чему-то новому. Но на самом деле можно раздумывать очень долго, но идеи всё равно оформляются во что-то цельное внезапно. Вообще, я беру сюжеты из своего жизненного опыта, из окружающей среды, из книг.

— Можете, например, сказать, как возникла идея вашей последней написанной картины?

— Картина называется "Батя". Это представление ребенка о своем отце ( Михаил сам воспитывает дочь-школьницу — прим. "Росбалта"). Отец большой и всесильный. Он стоит в лодке, раскуривает спокойно трубку, а у него на плече попугай. Это означает, что и отец, как попугай, все время талдычит своему ребенку одно и то же. Одновременно батя защищает сына, наступив на хвост акуле и золотой рыбке. Он довольно суров и дает ребенку возможность самому учиться плавать.

— Вы продумываете такие концепции ещё до начала работы над картиной, или она приходит уже в момент творения?

— Бывает по-разному, но самое лучшее — когда сразу соединяется и образ, и идея. Тогда выходит самая хорошая картина. В голове вдруг появляются название и всё то, что хочется сделать. Уже потом начинаешь понимать, что именно ты придумал. Это как озарение.

— Политические, мировые события играют какую-то роль в вашей работе? Внешний мир становится источником сюжетов?

— Нет, я, если честно, живу в некотором информационном вакууме. Телевизор я практически не смотрю, новости узнаю в основном от своих близких. На мой взгляд, на злобу дня рисовать проще всего. Я не верю в искренность людей, которые рисуют по новостям, живут одними новостями и мыслят только об этом. Мы ведь всё равно не можем представить полную картину происходящего, потому что в век информации мы этой информацией по-прежнему не владеем.

— Как вы можете оценить, охарактеризовать современное искусство?

— Для меня нет четкого определения. Надо для начала задуматься — а что такое вообще современное искусство. Я к этому отношусь без пафоса, отталкиваясь от слова "современник", то есть живущий в наше время. То, что некоторые художники, подающие современное искусство, стараются перечеркнуть и выкинуть всё, что было до них, мне не нравится. Но на самом деле, чтобы увидеть состояние искусства, нужно смотреть сверху, на всех авторов сразу. При этом всё равно настоящий художник индивидуален. Он ни на кого не похож, как ни пытаются его запихнуть в различные течения. Возьмите, например, известных импрессионистов. Клод Моне и Ренуар очень сильно отличаются друг от друга. Поэтому вся глобализация, попытка слить художников и их работы в некий стадный проект — мне это не очень нравится.

— Индивидуальность индивидуальности рознь. Есть художники, которые выставляют чистые холсты и говорят о таком видении искусства и мира.

— Есть слишком много стремления сделать что-то просто ради формы: мол, этого до меня никто не делал. Я вовсе не против, чтобы люди работали в совершенно разных техниках — рисовали красками, создавали объекты из неожиданных материалов, устраивали перформансы. Но концептуальное искусство — это идея, которая заложена в основу. Беда в том, что в большинстве случаев как таковой идеи нет. Есть только много текста, за которым ничего не стоит. И тогда искусство превращается в шоу.

— Но это шоу востребовано.

— Я не очень согласен с тем, что оно востребовано. То, что об этом пишут, ещё ни о чем не говорит, — такова политика многих СМИ. Люди от такого шоу тоже устают. Я по реакциям и на свои картины, и на многие другие работы могу судить о том, что люди тянутся к настоящему искусству. Они хотят что-то получить от него — либо познать эмоциональную, чувственную сторону, либо над чем-то поразмыслить.

— Но засилье такого псевдоискусства разве не создает лишнюю конкуренцию?

— Конечно, оно создает конкуренцию, из-за которой хорошим художникам, которым есть что сказать, гораздо сложнее пробиться к широкому зрителю. Но так было всегда. Вот раньше был соцреализм, теперь есть концептуализм. Это мода. У меня есть ощущение, что людям становится неинтересно пустое искусство. Появилось много творческой молодежи — именно горящей молодежи, а не пытающейся подстроиться под что-то. Но когда будет всплеск настоящего искусства, не известно. Было ведь когда-то варварское время, но был и Серебряный век. Потом снова случилось затишье, а потом раз — шестидесятые. В девяностые снова был провал, людям стало не до искусства.
Свои звезды есть всегда, осталось подождать, что за ними потянутся массы.

— Молодому художнику пробиться к зрителю нелегко, это факт. Как это делали и делаете по сей день вы?

— Методом тыка. Если первая выставка была случайной — меня позвали, то дальше я уже сам ездил и предлагал свои работы. Сначала по Сибири — Новосибирск, Томск, другие города. Приезжал, ходил по галереям, показывал своё творчество. Точно так же было, когда переехал в Петербург. Однако отсюда я больше сотрудничаю с Москвой — с галереей Les Оreades, в частности. После того, как делаешь какое-то количество выставок, начинают поступать предложения. Других вариантов у художника нет. Такова существующая проблема любого молодого автора. После того, как художник выходит из института, он начинает думать, что писать. Когда с этим справляется, следующая проблема — куда ткнуться. Особенно с этим сложно, если дело происходит в провинции.

— Вы в Петербург из Омска переехали именно поэтому?

— Да. Здесь проще жить, чем в Москве. Точнее, выживать, если говорить о финансовой стороне.

— И как у вас получается выживать?

— С грехом пополам. Как и большинству художников — потуже пояс затянуть и работать. Как можно больше выставляться и надеяться, что картины будут покупать.

— К чему вы сейчас стремитесь как художник. К признанию?

— Я уже гораздо спокойнее отношусь к этому. Мне 33 года, поэтому слава меня интересует только как возможность нормально жить и работать. А как таковое широкое признание мне не нужно. В принципе, сейчас живу от картины к картине и своими близкими.

— Петербург часто называют городом творческих людей. Вы ощущаете здесь какую-то особую атмосферу?

— У меня с ним сложные отношения, а у него со мной  - никаких. В первую очередь, для меня тяжёл этот климат. Непросто переношу отсутствие солнца и дожди, ведь, несмотря на то, что я долго прожил в Сибири, родился-то на юге. А так, конечно, Питер — это большой, красивый, интересный город, в котором многое можно увидеть, город со своей историей. У меня есть некоторые пейзажи Петербурга. Уезжать отсюда пока точно не планирую.

Беседовала Мария Бочко

10 мая 2014 г., информагентство «Росбалт», г. Санкт-Петербург